Дьявол кроется в деталях: мечта Европы о низкоуглеродной экономике

В 2009 году бывший премьер-министр Великобритании Гордон Браун возвестил о начале «зеленой революции», которая по влиянию должна была быть сравнима с промышленной революцией. Зеленая революция, сказал Браун, приведет к новой Экологической эре, в которой углеродный след будет основным критерием оценки любой человеческой деятельности.

Это эпохальное заявление, исходящее от лидера одной из самых углеродоемких стран в мире, является явным признаком того, что понимание необходимости предприятия решительных действий против изменения климата стало широко распространённой тенденцией. Политический дискурс, следовательно, сместился таким образом, чтобы отразить эту новую реальность, а принимающие решения лица все чаще и чаще упоминают о концепции «низкоуглеродной экономики» в своих публичных выступлениях. И вполне вероятно, что с нависшей над нами угрозой изменения климата, низкоуглеродная экономика будет оставаться одной из главных политических целей на будущие десятилетия.

Популярность низкоуглеродной экономики среди лиц, принимающих решения, вызвана не только экологическими императивами, но также и тем, что это основа, которая позволяет посмотреть на такие вопросы, как смягчение последствий изменения климата, энергосбережение, энергоэффективность и рациональное использование природных ресурсов, с экономической точки зрения.

В периоды как экономического, так и экологического кризиса, политики хотели бы услышать, что вести борьбу с изменением климата и ухудшением качества окружающей среды можно в то же время и с помощью тех же средств, что и решать проблемы разваливающейся экономики.

Таким образом, низкоуглеродная экономика стала приоритетом в многочисленных политических программах, включая новую стратегию развития Европейского Союза до 2020 года «Европа 2020», которая включает в себя ряд обязательных целевых показателей для низкоуглеродной экономики. Кроме того, Европейская комиссия разработала Дорожную карту по продвижению к низкоуглеродной экономике до 2050 года и приоритеты декарбонизации были включены в отдельные стратегии для энергетического и транспортного секторов. Кроме того, новая Политика сплочения ЕС (региональных фондов) будет включать в качестве одного из главных приоритетов «поддержку перехода к низкоуглеродной экономике во всех отраслях» (pdf).

Отдельные члены Союза тоже постепенно знакомятся с концепцией. Например, в недавно разработанных документах, словацкие власти начали включать понятие «экономика зеленого роста», хотя на данный момент выражение, кажется, используется в маргинальной и довольно неуклюжей манере. Но правительство объявило, что оно предложит Министерству охраны окружающей среды подготовить к концу этого года «Низкоуглеродную стратегию развития до 2030 года».

Другие страны, даже в Центральной и Восточной Европе, также не спеша переходят на сторону низкоуглеродной экономики, частично для того, чтобы выполнить обязательства перед ЕС и защитить европейские ресурсы.
Но в такой растущей популярности кроется большой риск: концепция низкоуглеродной экономики может терять полноту смысла по мере того как все больше и больше участников адаптирует ее к своим потребностям. Успех низкоуглеродной идеологии, естественно, будет зависеть от того, что в конечном итоге будут относить к категории низкого уровня выбросов углерода.

Например, лоббисты газа в ЕС пытаются добиться того, чтобы газ был включен в число низкоуглеродных видов топлива, с целью получения европейских субсидий. Лоббисты угля также утверждают, что улавливание и захоронение углерода(CCS) и технологии сжигания угля можно считать мерами по сокращению выбросов углерода, представляя их под оксюмороным ярлыком «чистый уголь». Вызывает обеспокоенность то, что сторонники угля и газа нашли поддержу среди лиц, принимающих решения в ЕС, и, следовательно, существует реальный риск того, что инвестиции в ископаемые виды топлива могут быть оплачены за счет бюджетных средств ЕС, предназначенных на развитие низкоуглеродных видов топлива.

Излишне говорить, что сторонники ядерной энергетики также представляют «свой» тип электроэнергии как основу низкоуглеродной концепции, ссылаясь на низкий уровень выбросов парниковых газов, но, не учитывая огромной опасности, которую она представляет для окружающей среды и здоровья.

Эти примеры показывают, в чем именно заключается здесь опасность. Все будет зависеть от того, как мы будем измерять углеродоемкость конкретного проекта: если мы сосредоточимся только на дымовых трубах и выхлопных газах, не принимая во внимание весь цикл производства, мы можем прийти к грубо искаженной картине того, что содействует сокращению выбросов углекислого газа, и каким путем. Это то, что лоббисты отрасли по добыче ископаемого топлива побуждают нас делать – празновать незначительное улучшение энергоэффективности, игнорируя при этом тот факт, что сохраняются и даже могут расширяться методы грязного производства. И, по этой причине, органы власти Европейского Союза и национальные органы власти должны быть очень осторожны при проведении оценки углеродного следа проектов – следует убедиться, что во внимание принимаются все реальные последствия таких действий.
Планирование перехода к низкоуглеродной экономике в ЕС уже началось. Несмотря на то, что по-прежнему отсутствует ясность относительно данной концепции и ее реализации, все больше и больше участников объединяется вокруг нее.

И именно поэтому мы всегда должны помнить, что проблема с новыми концепциями, поддерживаемыми огромными суммами денег, заключается в том, что каждый быстро учится, как эти деньги использовать – скоро все будут заявлять о своем вкладе в конкурентную низкоуглеродную экономику, и мы окажемся перед риском того, что концепция станет бессмысленной или даже опасной. Поэтому важно внимательно наблюдать за эволюцией этой низкоуглеродной идеологии и всегда помнить, что дьявол кроется в деталях.